“Работа не орк — в лес не убежит.”
Народная мудрость.
Сверху я видел, как по дороге, под нещадно палящим солнцем, ощетившаяся длинными пиками, ползет огромная железная гусеница. Пыль забивается в каждую щель между лязгающих доспехов, в каждую складку одежды, попадает в глаза, рот, нос. Жарко. Тяжело. Но высокие крепкие воины ритмично шагают “Левой! Левой!”. Надо идти. “Марш! Марш!” — проносится над колонной. И они идут.
Кто сказал, что орки — тупые животные, а орда — это просто толпа? Выдумки эльфов и проплаченных ими сказочников. На самом деле, всё наоборот. Орда — это дисциплинированная армия. А воины — не дикари с дубинками. Вопреки стереотипу, основу орды составляет закованная в броню тяжёлая пехота, а не наездники на гигантских волках-варгах. Хотя они, конечно, тоже важная часть боевой машины. Как и метатели дротиков.
У каждого орка-солдата в жизни всего четыре состояния: поход, привал, битва и победа. Победа — это когда можно грабить, и насиловать. Когда можно все. Но так выпадает очень редко. В основном, победа — это когда тебя не убили, а в качестве добычи досталось то, что удалось снять с трупа. Часто, не врага, а твоего же товарища. Но и на том спасибо Учителю.
Битва — это когда ты в тесном строю чувствуешь плечо товарища, смотришь в узенькую щель между щитами, как на тебя несется толпа разъяренных врагов. Удары сердца в горле. А им в такт удары древком копья по краю щита. Боевой ритм. И сам удивляешься, когда из твоего горла вырывается этот рык: «Уууууууууурукххх-хааай!».
Но большую часть своей жизни орк, конечно, идет. Как эти сейчас. Одновременно просто и тяжело. Вот и сейчас все очень просто — орки идут на войну.
Верен очнулся от хлопанья крыльев. Кажется, он провалился в какой-то сон, от которого его избавил ворон, сидевший на его плече. “И привидится же такое, — он потряс головой, отгоняя морок. — Орки, да ещё и в пешем строю. Где это видано?” Но времени на размышления уже не было. Пора действовать.
Он стоял на заснеженной дороге, прямо за караулом из двух легионеров, которые сейчас смотрели в сторону, противоположную высокому частоколу, окружающему укреплённый лагерь. Верен сразу обратил внимание, что это не простые пехотинцы. У них были круглые щиты с небольшим вырезом. Меньше, чем стандартные прямоугольные или овальные. Вместо длинного копья, два дротика: один полегче, другой потяжелее. Качественный латный доспех, обеспечивающий лучшую защиту, чем у стандартного щитоносца. Это представители особой штурмовой когорты. Такая входит в состав каждого легиона. В её ряды брали не только самых опытных и физически подготовленных, но и самых бесстрашных, если хотите, отмороженных бойцов. Тех, которым “море по колено”. Ведь, стандартный легионер, по сути, обыкновенный человек, прошедший строевую подготовку. Задача щитоносцев, выставив вперёд пики, держать строй, пока лучники поливают противника градом стрел из-за этого подвижного укрепления. Давить этим строем и только в крайнем случае применять короткие мечи. А задача штурмовой когорты, по свистку командира, сделать самое сложное — прорвать ряды противника, нанести решительный удар. Благодаря большей мобильности, обойти с фланга, а если надо — пробиться к вражескому командиру и уничтожить его. В общем, такие парни выполняют самую опасную работу. И то, что их назначили в караул, означает или провинность конкретно этих солдат, или высокий уровень общей опасности.
Одного из них Верен уже знал. Кличка легионера была Малыш. Естественно, следуя нехитрой логике особого солдатского юмора, Малыш был самым высоким и сильным воином во всём легионе. При этом никакой грузности в его фигуре не наблюдалось. Отличное сложение, ничего лишнего. Сухие мышцы, жилистая шея, тяжелый подбородок. Лицо его носило отпечаток какой-то абсолютной глупости. Не такой, как бывает в пустых глазах тех легионеров, кто мало чем отличается от бандитов с лесной дороги. В том числе по интеллекту. А такой… наивной детской глупости. Глаза выпученные и какие-то странные. Необычный вид Малышу придавало также не совсем уставное оружие. Присутствовали стандартные для его когорты короткий меч и небольшой прочный щит, но вместо одного из дротиков, того что потяжелее, Малыш держал в правой руке алебарду.
Оба легионера были одеты по-зимнему: из-под панциря виднелся край плотной суконной туники, на плечи накинут такой же плащ-одеяло, грубые кожаные сандалии-калиги обмотаны холщовыми гетрами, под которыми, надо понимать, был теплый шерстяной носок. Оба не были зелёными юнцами. Лет по тридцать — не меньше. Уже познавшие вкус крови, настоящие псы войны.
Сейчас Верен находился как раз между легионерами и охраняемым объектом у них за спиной. Фактически, он пересёк запретную черту и знал, что стражам это не понравится. Но это их проблемы. А сейчас надо было привлечь их внимание, чтобы соблюсти хоть какие-то формальности. И сделать это следовало эффектно.
Ворон, сидящий на плече, громче хлопнул крыльями, и когда солдаты повернулись на звук, отчетливо каркнул: “Да здравствует Империя!”. Верен при этом, как требуется по уставу, приложил кулак правой руки к сердцу. На секунду растерявшись, легионеры автоматически повторили этот жест, не выпуская из рук оружия. Они не могли понять, как этот человек попал сюда? Разве что он прилетел вместе со своим вороном.
