Кажется, что еще недавно везде лежал снег. А глядишь, уже зеленеет трава и с юга возвращаются стаи птиц. Весна! Длинное черное тело драккара перенесли поближе к воде. Практически все здоровые мужчины поселка участвуют в его восстановлении.
Нет, восстановление неправильное слово. Пробуждение. Дракона надо разбудить, вернуть к жизни. Здесь дел хватит на всех: заменить сгнившие за зиму деревянные части, сплести новые снасти, законопатить каждую щель, и, наконец, покрыть дегтем и покрасить в черный цвет. И пока женщины ткут такое же черное шерстяное одеяло паруса, одноглазый кормчий Лейф, по прозвищу Ворон, руководит починкой. Вороном его прозвали за то, что он единственный в поселке, у кого черные, будто вороново крыло, волосы. Большинство же рыжие или с волосами цвета льна.
С юношами Лейф не церемонится – может отвесить оплеуху или дать пинка под зад. Зрелыми воинами командует строго, но уважительно. А у стариков и совета спросить не гнушается. Даже сам вождь Торвальд работает наравне со всеми. И также слушается Ворона. Час битвы еще не настал.
Полный штиль. Слова падают в туман, будто в вату. А туман, такой густой, что кажется можно заблудиться по дороге с кормы на нос. Намокший парус свернут. Капли воды стекают по накидкам из козьих шкур. Влажность мешает дышать.
— Ночь Кракена. – говорит Эрик-рыжий.
Отца Эрика тоже звали Рыжим. Как и деда и прадеда. И сыновья Эрика тоже будут Эрики-рыжие. Ему целых тридцать лет, и он должно быть многое повидал. Молодежь рефлекторно вжимает голову в плечи и испуганно оглядывается на темную воду. Но тут же отдергивают себя и гордо выпрямляют спины. Не пристало викингам бояться смерти.
— А ты сам то Эрик видел Кракена? А если видел, то почему остался жив? – ехидно передразнивает Эрика кто-то из них.
Эрик начинает злиться: «Молодежь совсем страх потеряла! Ишь, в Асгард торопятся!»
Но его останавливает спокойная команда Торвальда:
— Тихо. Все на весла, живо!
И команда дружно берется за дело. Но что это? Что это там в тумане?! Какое-то темное пятно. И люди, затаив дыхание, видят, как параллельным курсом, только в противоположную сторону, плывет драккар, как близнец, похожий на их корабль. Еще один Дракон.
Такое же длинное черное тело, такой же черный крест осиротевшей без паруса мачты. И так же в тишине. Кто это? Викинги, как и они? Также молчат или это туман пожирает звуки, как голодный пес брошенную со стола кость? А может это призрак? Толком не разглядеть.
Молодой Гуннбьорн делает странное движение руками, будто рисует перед собой крест. Белая ворона. Он не верит в Одина, но в какого-то нового, модного бога. Впрочем, это его дело. Действительно немного жутко.
Но вот силуэт драккара исчезает в тумане, и все вздыхают с облегчением.
— Что это было? Призрак? – спрашивает один из молодых. – Я сумел разглядеть голову у него на носу – она в точности, как наша. Этого не может быть. Дурной знак!
— Отставить панику! – на этот раз вмешивается Лейф-ворон. – Такое бывает в тумане. Это было наше отражение. Как в воде. Понял? Или как в тех зеркалах, что привозили византийские купцы. Помните, мы вместо золота насыпали им в ладони раскаленных углей? Вот была потеха, жаль живыми отпустили. Ха-ха!
Ворона поддержали дружным хохотом. Нехитрая шутка сняла напряжение. Ведь действительно не к лицу викингу бояться. Ни Кракена, ни призрака.
Должно быть, со стороны берега это — действительно величественное и пугающее зрелище, когда драккар вплывает в бухту. Черное чудовище под огромным черным парусом неслышно и неотвратимо скользит по свинцовой воде. Им там, на берегу, не позавидуешь.
Можно сказать, что викингам повезло. Из мужчин в поселке были только еще не вошедшие в полную силу юноши, да опытные, но уже довольно дряхлые старики. Женщины и дети конечно не в счет.
Однако оборона была организована грамотно. Обороняющиеся вовремя спрятались за частоколом. И туго бы пришлось воинам Торвальда, не придумай он небольшую тактическую уловку. Он разделил своих людей на две части. И пока первый отряд ложным нападением оттянул на себя большинство защитников, воины второго перебрались через частокол с другой стороны, практически не встретив сопротивления, и зашли обороняющимся с тыла. Теперь судьба защитников была предрешена. Им оставалось только одно: умереть с честью.
Так, как тот седовласый старик с прозрачными голубыми глазами. Когда Торвальд подоспел к месту стычки, Гуннбьорн уже лежал со вспоротым брюхом и не подавал признаков жизни. А Эрик зажимал рукой бок и истекал кровью. Старик же сжимал в руках короткое копье, которым, по-видимому, владел в совершенстве.
— Посторонись, Эрик, я сам! – крикнул Торвальд. И, уже обращаясь к старику, — Ну, погоди, любимец Одина-копьеносца!
Старик был опытен и хитер. Но Торвальд при всем при том же был еще молод.
Раненая рука седовласого повисла безвольной плетью. Копье упало на землю. А через мгновение и сам старик лежал на земле, прижатый сапогом Торвальда. Но прежде чем опустить меч на голову врага, Торвальд сделал тому огромную услугу. Он подтолкнул к здоровой руке старика оброненный Гуннбьорном топор, и тот, прежде чем умереть, успел сжать рукоять топора своими пальцами. Теперь он попадет в Вальхаллу. «Достойным воином был старик. Чем-то на моего отца похож», — поймал себя на мысли Торвальд. Но тут же отогнал ее прочь. Сейчас викингу не время думать.
