Я сидел возле постели и держал ее холодную руку в своих ладонях. В комнате было чисто и довольно уютно. Если слово «уютно» вообще можно применить к больничной палате. Конечно, я договорился, чтобы она лежала отдельно, и в самых хороших условиях. Даже с личной сиделкой. Только разве это могло сейчас помочь? К сожалению, даже деньги не могут решить всех проблем. Эх, если бы все дело было в них, в родимых… Я бы отдал все, чтобы спасти ее. По словам врачей, жить ей оставалось, от силы, месяц. И все, что я мог сделать, это вот так сидеть, держать ее за руку, и смотреть на ее бледное лицо.
Укол морфия давал ей возможность на несколько часов отдохнуть от постоянной боли. И сейчас она спала. А я все сидел и думал, как ее спасти. На самом деле я знал, что у меня в запасе было одно средство – последнее…
Тяжело вот так бездействовать, и постоянно крутить в голове одно и то же. Я отпустил ее руку, встал и прошелся по палате, чтобы размять ноги. Захотелось курить, и я вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь. Тут-то я и столкнулся с Максом. Нос к носу. Он был в белом халате, накинутом на плечи поверх повседневной одежды. В руках букет цветов.
— Вот, хотел навестить ее…, — смущенно прокомментировал он, опустив глаза.
— Вижу, — вздохнул я.
Макс был нашим общим старинным другом.
— Знаешь, что…, — сказал я, пропуская его в палату. – Поставь цветы и выходи. Мне надо с тобой поговорить. Своим присутствием мы ей вряд ли поможем. Но, кажется, у меня появилась идея…
Я не обманывал. Возможно, я знаю, как ей помочь…
Бар, куда я затащил Макса, когда мы очутились на улице, был самым обыкновенным. Ближайшим к больнице. Деревянные столы и стулья, тихий блюз, приглушенный свет и виски, цвета жженого сахара. Когда этот напиток оказался в широких граненых стаканах, мы чокнулись друг с другом.
— За здоровье!
— За ее здоровье…
Выпили. Алкоголь теплой волной прошелся по моим внутренностям. Я чуть-чуть расслабился, закурил. Макс терпеливо ждал, видимо понимая, что не стоит меня торопить.
— Что ты знаешь о джиннах? – спросил я, когда пауза уже слишком затянулась.
— О ком?! – удивился Макс.
Было видно, что он просто не поверил своим ушам.
— О джиннах. Ты не ослышался, — повторил я.
— Какое это имеет значение? – воскликнул он.
— Имеет, — веско ответил я и достал хранившуюся во внутреннем кармане пиджака старинную масляную лампу.
Лампа была совсем маленькой и вовсе не похожей на ценную реликвию. Но по всему было видно, что это очень старый предмет. Темно-зеленая и потертая, однако, не лишенная изящества, ибо выполнена была в своеобразном стиле восточных безделушек. Я поставил ее на стол перед нами.
— Что это? – спросил Макс.
— Это лампа. В ней живет джинн, — ответил я.
Максим посмотрел на меня с жалостью, как на умалишенного, свихнувшегося под тяжестью выпавших ему испытаний.
— Не веришь? – спокойно продолжал я. – Я понимаю. Для тебя джинн – это что-то сказочное. Добрый бородатый дядька, загадочный Восток, мультик «Аладдин» и все такое. А между тем, реальность намного шире нашего с тобой представления. И то, что я называю джинном, может быть вовсе и не джинн. Это я его так окрестил потому, что ОНО появилось, когда я случайно потер эту лампу.
И я взглядом указал на стоящий между стаканов предмет.
Макс сочувственно покивал, но было видно, что своего мнения он не изменил.
— Не буду рассказывать, как ко мне попала эта лампа. Это совсем не важно, — продолжал я. – Попала случайно. Я вовсе не искал метода заполучить себе такой подарок судьбы. Может быть, ты обратил внимание, что мое материальное положение резко улучшилось последнее время?
Макс уверенно кивнул.
— Это произошло после того, как я первый раз потер лампу. Как я уже говорил, это было случайно. Я не предполагал ничего такого. Ты наверно думаешь, что в тот момент оттуда, из лампы, потек дым, который сгустился в белобородого старика, или показались языки пламени. Совсем нет. Собственно из лампы, как таковой, ничего не появилось. Но…
Я прервался, чтобы сделать очередной глоток.
— Но появилось нечто… Я не знаю, как описать это чувство. Представь себе, что ты муравей и тут ты попадаешь в тень. В тень от ботинка, занесенного над тобой и готового в любой момент раздавить себя. Это тень от существа… от сущности, чей масштаб значительно превышает то, что ты в принципе можешь увидеть или осознать своим разумом. Я ничего не видел. Свет померк. А может это я потерял сознание. Помню только ощущение, будто на тебя кто-то пристально смотрит. Кто-то, стоящий у тебя за спиной.
— Что было дальше? – Макс поддался вперед.
Я понял, что он, невольно, проникся моим рассказом.
— И вот эта сущность заговорила. Или не заговорила. Не помню точно. Назовем это «передачей информации». Джинн передал мне информацию о том, что он – сущность, смысл существования которой — разрушение. Сущность, чье могущество практически безгранично. Но, как в таких случаях бывает, рамки все-таки есть. И эти рамки: мои три желания. Кем наложены эти цепи, не совсем ясно. Но джинн может выполнить три моих желания. Такие, которые не противоречат основным законам природы, не манипулируют временем и причинно-следственной связью. В общем, все по делу. Но если я загадываю третье, он тут же становится свободным. Предполагаю, что за этим последует тотальное разрушение.
— И что ты? – возбужденно спросил Макс.
— Я загадал два, — продолжил я. – Первое, как ты сам понимаешь, деньги.
— А второе?
— Ее любовь. Это, как выяснилось, не противоречит законам природы.
— И что теперь? А, кажется, догадываюсь, — вздохнул Макс. – Ты хочешь загадать, чтобы она выздоровела. Но не можешь…
— Зато можешь ты! – и я подвинул лампу ближе к Максу.
— Я отдаю ее тебе. При условии, что ты попросишь о ее выздоровлении. Дай мне слово! Я знаю, что ты порядочный человек, и тебе не безразлична ее судьба.
— А как же ты?
— А что я? Я свои желания уже исчерпал. Надеюсь, и ты не станешь загадывать третье. Это в общих интересах. Иначе ничто уже не будет иметь смысла. Понимаешь, о чем я?
