«Я — маленькая лошадка
И мне живётся не сладко,
Мне трудно нести мою ношу,
Настанет день, и я её брошу.»
Найк Борзов “Лошадка”
Одна знакомая в разговоре со мной как-то упомянула, что узнав, какая у неё зарплата, пошла к начальству и попросила её уменьшить. Мотивируя это тем, что не достойна. Когда я слушал, то, конечно, смеялся. Но в глубине души понимал, что я-то — такая же лошадка. Через букву “р”.
Впрочем, такое поведение вполне достойно истинного самурая. В том средневековом значении, в котором нам хотят представить его некоторые бизнес-гуру. Этакий самоотверженный слуга (ведь именно так на самом деле переводится это слово) готовый надорвать живот на службе у даймё. Абсолютно преданный своему господину и миссии компании.
Такой образ отчасти навеян тем же “Бусидо” — кодексом самурая, написанном уже на закате этого мейнстрима. Надо понимать, что автор хотел изобразить некоего идеального, в своём понимании, воина. А, отчасти, сохранить эти традиции такими, какими они должны были бы быть. Хотя, на самом деле, такими самураи, мягко говоря, не были. Обычные наемные солдаты. В массе своей, жестокие головорезы, предательство для которых было нормой. О чём, кстати, и упоминают некоторые исторические авторы. Ну вдумайтесь: стоит ли описывать кодекс идеальной преданности для тех, кто предан по определению? Это всё равно, что писать многоножке мануал по использованию её собственных ног.
А вот самим даймё стоило проспонсировать написание подобного кодекса. Дабы наёмники прониклись бизнес планом компании. Не задавали вопросов, не требовали повышения ЗП и не думали об увольнении и переходе к другому князю.
Информационная бизнес-среда буквально пронизана мыслью: успешен тот, кто много работает. По этой логике гребцы на галерах должны быть самыми богатыми людьми. С другой стороны — положительный образ нищего. И получится идеальный работник. Конспирологи могли бы подумать, что это некий мировой заговор элит против нас, простого офисного планктона.
— Какой я тебе планктон? — спросит кто-то из вас. — Да ты знаешь, сколько я получаю?
— Какой планктон? — отвечу я. — Жирненький такой.
Сколько бы не получали вы, работающие в офисах успешных фирм, но на вас зарабатывают больше.
И да, я не отрицаю, что единственным неоспоримым критерием успеха является одержимость собственным делом. Но это не значит — вкалывать двадцать четыре часа подряд. Эффективно это делать попросту невозможно. И да, некоторые признают, что работать нужно не много, а эффективно. А к одержимости можно отнести не работу у станка или за компьютером, а то, что я называю “фоновой работой” мозга. Когда вы решаете задачу, даже не думая об этом явно. Например, когда готовите себе еду, бежите трусцой или моетесь в ванной.
Почему “Антисамурай”? Ведь изначально я хотел назвать так не одну эту главу, а весь цикл. Потому, что это — попытка переосмыслить свой “карьерный путь”. И работу в офисе и частную предпринимательскую деятельность. Найти ответ на вопрос: что нужно было сделать, и что нужно делать, чтобы не быть пешкой в чужой игре (да и слоном — не лучше)? Чтобы тебя не использовали другие, не манипулировали тобой? Одним словом, чтобы не быть этой лошадкой через букву “р”.
Для кого этот текст? Я надеюсь, он поможет тем офис-самураям, кто только устроился на работу, а также тем, кто решил уйти во фриланс или начать свой собственный маленький бизнес. Ведь многое из того, что написано в умных книжках, я испытал на собственной шкуре.
Это не очередная история успеха. Скорее, наоборот. Это история неуспеха. Я не знаю, как надо. Но точно знаю, как не надо!
А ещё это — попытка разобраться в своём собственном отрицательном опыте, чтобы не повторять его вновь и вновь. Знаете, у айтишников есть такой метод “утенка”? Это когда ты ставишь напротив себя такую вот игрушку (или любую другую) и рассказываешь ей, как живому человеку, свою проблему. И в процессе этого “диалога” тебе приходит решение.
В сложной ситуации главное сформулировать вопросы к самому себе. В них ответы.
Надежда есть.
Еще задолго до того, как я посмотрел замечательный фильм «Офисное пространство», неподражаемым примером здорового пофигизма для меня являлся институтский одногруппник Жора. Жора достиг просветления ещё где-то на втором-третьем курсе. Я же продолжал париться: переживать, ходить на лабы, отмечаться. А Жору отмечали так. И лабы он сдавал без личного присутствия. Не без помощи друзей, конечно.
— Где «такой-то»? – спрашивал строгий препод, отмечая присутствующих.
— Жора только что был тут! Вон мелькнула его спина. Стоит в очереди к осциллографу! – отвечают его коллеги по отделению.
— Где Георгий? – спрашивает препод, когда пришла пора сдавать результаты.
— Только что был тут! – заверяют его студенты. – Вот же его сумка! Это все он измерял!
И когда, по окончании Alma Mater, мы все устроились на более-менее регулярную занятость, я восхищался тем, что Жора ходит на работу к одиннадцати, в то время как я спешу на девять.
